Во время раскопок в Додоне был обнаружен очень интересный материал. Если проситель хотел посоветоваться с богом, то она или он писали свой вопрос на маленькой полоске свинца, которую сворачивали, маркировали определенным знаком, чтобы знать, чья она, и затем подвешивали. Эти свинцовые полоски («таблички») никогда не систематизировались и не редактировались. Возможно поэтому, зачастую недооценивались их значимость, а иногда и количество. Роберт Паркер, один из ведущих английских специалистов по древнегреческой религии, в своей восхитительной статье о греческих оракулах упоминает «примерно восемьдесят уцелевших табличек» из Додоны. Ф.Т. Ван Стратен (F.T. van Straten) – великолепный голландский археолог, занимающийся продуктами религиозной культуры, говорит о «нескольких сотнях» свинцовых табличек. На самом деле, их число превосходит 3.000, — причем необходимо помнить, что многие из них использовались не один раз, и, следовательно, несут в себе не одну надпись, — в этих 3.000 табличек содержится более 3.400 вопросов. Более 97% из них до сих пор не опубликовано. Радует, что по крайней мере существует проект опубликовать под редакцией профессора Дакариса (Dakaris), профессора Кристидеса (Christides) и доктора Вокотопулу (Vokotopoulou) большую часть табличек, — около 1.400. Их обнаружил в 1930-е годы во время раскопок профессор Евангелидес (Evangelides), в настоящее время они находятся в музее в Фессалониках. (Большое спасибо, профессору Кристидесу за предоставленный материал). Левиафан падший ангел кстати есть на сайте beedle.club.
Некоторые вопросы, задаваемые оракулу в Додоне, относятся к «государственному» или «общественному» типу. «Население Додоны хочет знать, неужели суровая зима наступила потому, что среди них есть нечистый человек?» (М35). Но как бы ни были привлекательны (напрашивается аналогия с мифическим наказанием ниспосланным за Эдипа) подобные вопросы, я бы хотел остановиться на вопросах другого типа. Мне кажутся более релевантными следующие: «Дион спрашивает, верны ли его подозрения в отношении Бострихи, дочери Доркона, в том, что она украла деньги, забытые им на ежегодном Aktia-фестивале» (М1). Еще более личностные вопросы: «Надо ли мне вступить в новый брак?» (М25); «Мой сын находится в безопасности?» (М65); «Я ли отец детей моей жены?» (М19); «Килон хочет знать, родит ли его жена Мениска наследника, или ему нужно оставить ее и жениться на другой женщине?» (М16); «Гермон спрашивает, каким богам ему надо молиться, чтобы его дети от жены Кретаи были способными» (М12). Из неопубликованного материала коллекции музея в Фессалониках предположительно почти 20% — примерно 280 табличек – содержат различные варианты вопросов на тему: «Будут ли у нас дети?».
Материал из Додоны и огромное количество не опубликованных надписей содержат в себе личностные вопросы, таким образом, перед нами раскрываются бесценные свидетельства реальной жизни. В частности, это демонстрирует миф о Ионе (со всеми его странностями). Данный миф раскрывает перед нами те тревоги, которые остро ощущаются людьми на глубинном личностном уровне, и именно это оправдывает их долгое путешествие в Додону. В конце первого века нашей эры Плутарх предполагал, что в функционировании дельфийского оракула произошли изменения по сравнению с архаическим периодом: если в прошлом преобладала потребность в обретении двусмысленного пророчества касающегося общественных вопросов, а не индивидуальных, то теперь интерес сместился – чаще стали встречаться вопросы типа «Кто украл мое одеяло?», а не «Надо ли мне вторгаться в Персию?» (это спрашивал Крез, царь Лидии). Плутарх был священнослужителем при дельфийской святыне и многое знал о современных ему оракулах, но, тем не менее, мы не можем не считаться с его видением истории существования оракулов. Во-первых, нет сомнений в том, что материал из Додоны резко отличается в этом отношении от дельфийского, а по табличкам из Додоны хорошо можно понять насколько давно стали возникать личностные запросы к оракулам (свинцовые полоски датируются четвертым, пятым, и даже шестым веком до н. э.). А во-вторых, следует определить различие, по которому происходит классификация общественных и личностных вопросов, на основании взаимосвязи между вопросами, задаваемыми оракулу в Додоне и оракулам из мифов, и особенно это касается древнегреческих трагедий. Анализируя личностные переживания по поводу бездетности, — на виду у 15.000 гражданского населения, — Еврипид утверждал, что переживания таких индивидов как, например, Гермон и Килон, могут быть свойственны и важны для всего сообщества. Причина этому очевидна. Для полиса, данная проблема является жизненно важной, ведь город состоит из семей, oikoi, которые не должны вымирать. По словам специалиста по проблематике древнегреческой семьи В.К. Ласея (W.K. Lacey): «существовало сложное законодательство, направленное на защиту личности и собственности сирот и бездетных семей». В мифе «Ион» Еврипид повествует о необычном стечении обстоятельств, и именно в ходе повествования драматизируется нечто глубинное касающееся двоих людей и сообщества, к которому они принадлежат.